Примечание к «быстрову»

В апреле, да, но был этот весь сыр-бор не первого, а второго.

И прямо сидел кассир, и глядел в упор. Но он не узнал Быстрова.

Узнаешь тут — когда в потолок палят, пугают огнём и дымом,

и в пятнах на злоумышленнике бушлат, и шапка-ушанка дыбом.

С пальбой Быстров, положим, пересолил. Но взял-таки куш, затейник.

И вышел цел, не вывели, полон сил и с полной ушанкой денег.

И лишь тогда, а вовсе не до того, не загодя, не вначале,

напали скорбь и оторопь на него. Но не на того напали.

Теперь он знал, что зло иногда не зло, а только такое слово.

Что сбросит он камуфляж, освежит чело — и мы не найдём Быстрова.

Что с космосом и с собою разлад уже его не гнетёт, не бесит:

вся тяжесть лишь в оболочке, а не в душе. Душа ничего не весит.

Не ясно, как в итоге взбрело ему, такому теперь иному,

свернуть, пусть не к реке, но к некоему, действительно, водоёму.

Плохой свидетель лодочник-инвалид, под сорок уже в маразме.

Ни на одном наречье не говорит. По-португальски разве.

Насчёт лекарств и, якобы, пузырька дающих свободу гранул:

положим, был пузырёк, но без ярлыка, и тоже как в воду канул.

Пока спасибо сыщикам и на том, что (денно трудясь и нощно)

нашли тот самый, кажется, водоём. Или такой же точно.