17 / 22

Вот-вот постарею – начну распинаться

К потехе самцов молодых

О том, что когда-то мне было семнадцать

И, кажется, была ты

К тебе не посмел бы проделать и шагу

Коль не протянула б руки мне

С тех пор в моих детских подробных кошмарах

Тебя целовали другие

Взглянув на тебя, становился немой

Расхлябанный, приторно-нежный

И даже усилием воли не мог

Представить тебя без одежды

Под небом июльским в древесной тиши

Лежат Королева и школьник

Я знал, но не верил – однажды решишь

Что я не такой уж прикольный

Носил на щеках твои губы как знамя

Куда б и зачем ни пошел

Я знал, но не верил – а ты осознала

Что я лишь печальный лошок

Я очень рад

Я очень весел

Мы никогда не будем вместе

Я тебя ненавижу

Пошла ты нахуй

Вот-вот постарею и буду лить воду

В среде столь же старых ебил

Что в двадцать два года уже стариком был

И что никогда не любил

Под слоем нестиранной мятой рубахи

Мотор неприкаянный стынет

И даже порезы на нежных руках

Ушли и не сложатся в имя

Я больше не прусь, как на мессу, под окна

Сквозь город при полной луне

При встрече со мною не слышишь Подохни!

Лишь будничный пресный привет

Что стало с тем парнем, что кричал, что не сможет

Смириться с тотальной разлукой

Мы с ним друг на друга отчего-то похожи

И мордой, и бедностью духа

Что стало с тем парнем, таким же никчёмным

И знает ли этот дебил

Что ты никогда не была той девчонкой

Которую он полюбил