Это не я,

хотя, казалось бы, и не за что мне было абсолютно

Его любить.

Это не я!

Его не стал я убивать, хотя и мог в лесу безлюдном

Его добить!

Я не пойму, как выполз он,

Когда бомбили эшелон,

Как он добрался до этих осин,

Где я наткнулся на него,

Едва живого друга детства своего!

Да, я не любил, да, я не любил друга своего…

Да, да, да, да, да! Ну и что с того!

Клятвы на крови, дружба навсегда – все это мура!

Чушь, чушь, чушь, чушь, чушь! Детская игра!

Всё это мура, всё это мура…

Детская игра!

Закон природы прост:

Из змеиного яичка…

Из змеиного яичка

Не вылупится дрозд,

Не получится синичка…

Не получится синичка!

И глупо ждать, что род людской устроен по-другому…

Дети – хоть и невинные, но всё же человеки.

Из непорочных человеческих детей

Никто другой уже не вырастет вовеки,

Кроме людей, мерзких людей!

Я сказал ему всё это.

Он ответил: «Отвяжись».

Я сказал: «Ну, вот уж нет уж.

Ты испортил мне всю жизнь!

Знаешь, что это такое?

Эта штука – пистолет.

Я сейчас взмахну рукою –

И моей проблемы больше нет!»

А он – мол, «врёшь», мол, «слаб ты покончить со мной».

А я: «Смотри! Смотри – я спускаю крючок!»

А он, стервец, калека, лежачий больной,

Схватил костыль, да так его сильно швырнул, что отбил мне плечо!

Он же костылём мог меня убить. Это же маньяк!

Вот, вот, вот, вот, вот! До сих пор синяк!

Я этот костыль, я этот костыль… Я его схватил

И, и, и, и, и… И расколотил!

Я забрал его вещички…

Я забрал его вещички!

Всю еду и даже спички…

Всю еду и даже спички!

И… И я ушёл. Просто ушёл.

Это не я. Это не я его убил!

Он сам подох! Он сам…

Подох!

Подох.