Аллилуйя

Помнишь, как оно бывало? Всё горело, всё светилось,

утром солнце как вставало, так до ночи не садилось.

А когда оно садилось, ты звонила мне и пела:

«Приходи, мол, сделай милость, расскажи, что солнце село».

И бежал я, спотыкаясь, и хмелел от поцелуя,

и обратно брёл, шатаясь, напевая «аллилуйя».

Шёл к приятелю и другу, с корабля на бал и с бала

на корабль — и так по кругу, без конца и без начала.

На секунды рассыпаясь, как на искры фейерверка,

жизнь текла, переливаясь, как цыганская венгерка.

Круг за кругом, честь по чести, ни почётно, ни позорно...

Но в одном прекрасном месте оказался круг разорван.

И в лицо мне чёрный ветер загудел, нещадно дуя.

А я даже не ответил, напевая «аллилуйя».

Сквозь немыслимую вьюгу, через жуткую позёмку

я летел себе по кругу и не знал, что он разомкнут.

Лишь у самого разрыва я неладное заметил

и воскликнул: «Что за диво!» Но движенья не замедлил.

Я недоброе почуял и бессмысленно, но грозно

прошептал я «аллилуйя», да уж это было поздно.

Те всемирные теченья, те всесильные потоки,

что диктуют направленья и указывают сроки,

управляя каждым шагом, повели меня, погнали

фантастическим зигзагом по неведомой спирали.

И до нынешнего часа, до последнего предела

я на круг не возвращался. Но я помню, как ты пела.

И уж если возвращенье совершить судьба заставит,

пусть меня моё мгновенье у дверей твоих застанет.

Неприкаянный и лишний, окажусь я у истока.

И пускай тогда Всевышний приберёт меня до срока.

А покуда ветер встречный всё безумствует, лютуя, —

аллилуйя, свет мой млечный! Аллилуйя, аллилуйя...