Жил-да-был на белом свете симпатичный парень целых двадцать лет,
Двадцать лет, двадцать лет.
И твердил все годы эти, что любви на белом свете больше нет.
Больше нет, больше нет.
Но однажды он случайно вдруг глазастую девчонку увидал,
Увидал, увидал.
И назначил ей свиданье, и пришел, и с нетерпеньем ожидал.
Ожидал, ожидал.
А девчонка та проказница
На свиданье не показывается.
Он и есть, и пить отказывается,
А любовь-то есть оказывается,
Есть.
Есть.
Потерял он и покой, и сон, и голову на время потерял,
Потерял, потерял.
Все заветные слова для объяснения ночами повторял,
Повторял, повторял.
В каждой встречной незнакомке все девчонку ту глазастую искал,
Все искал, все искал.
И гвоздики, и фиалки, даже розы на свидание таскал,
Все таскал, все таскал.
А девчонка та проказница
На свиданье не показывается.
Он и есть, и пить отказывается.
У нее другой оказывается.
Есть.
Есть.
А друзья его, приятели твердят, что, мол, других полным-полно,
Их полно, их полно.
Только он к своей не встреченной на встречу все несется, все равно,
Все равно, все равно.
Все надеется, что вдруг, да разонравится девчонке тот другой,
Тот другой, тот другой.
И придет она к нему, в конце концов, и скажет: "Здравствуй, дорогой",
Дорогой, дорогой.
А девчонка та проказница
На свиданье не показывается.
От другого не оказывается.
А любовь-то есть оказывается.
Есть,
Есть.
А девчонка та проказница
На свиданье не показывается.
От другого не оказывается.
А любовь-то есть оказывается.
Есть.
Есть!
