Феникс

Готова записка для близких, в конверте деньги на обелиск

Задача – не выжить случайно, не доживать потом инвалидом

Второпях вспоминаю молитвы, святых и великих угодников лики

Но вместо лиц только тёмные пятна, чёрные блики, пустые глазницы

Я делаю сложный выбор сейчас, и он между дулом и бритвой

По факту я проиграл свою битву, это не саможаления приступ

Не пьяная придурь, я не плачу в чью-то жилетку, как приторный пидор

Я просто смертельно устал так жить, я хочу умереть, моя чаша испита до дна

Я сам виноват во всём, это я режиссёр всех трагедий и драм

И сегодня последний акт, и сегодня об этом расскажут в вечернем прайме

Сегодня сотни репостов грустных, пустых и постных, как лица апостолов

Сегодня меня завернут в чистые простыни, вынесут молча на воздух

Я жил, как умел, я искал свой путь, но всему есть предел, и он мной достигнут

Я перешёл рубикон и сегодня меня смоет чёрными водами Стикс

Сегодня я кану в Лету, это было моё последнее лето

Сегодня последняя капля, поэтому это мой последний куплет

Сегодня последняя минута славы, сегодня скажут: «Ушёл так рано»

Сегодня на телеэкранах мои фотографии в стильных чёрных рамах

Сегодня мне вспомнят мои таланты, сегодня меня назовут поэтом

Сегодня скажут: «Недооценен, не понят был – и ушёл поэтому»

Сегодня в АйТюнсе мой новый альбом будет в топе, сегодня траур в хип-хопе

Сегодня в моём Инстаграме добавятся несколько тысяч новых фолловеров

Только бы наверняка – хотел бы закончить всё это быстро

И только бритвою долго, лирики много – стало быть, тульский «Токарев»

Холодная сталь будто впилась в ладонь, но что поделать, если я так устроен

Досылаю патрон в патронник, жаль детей, отца жаль, мама расстроится

Жаль, что верил и доверял паскудам, вкладывал душу в Иуд

Жаль, что уже не увижу Танечку, не обниму, не коснусь её губ

Жаль, что нельзя вернуться назад и всё исправить, как надо бы, правильно

Жаль, что я оказался таким слабаком и вот так всё это оставил

Жаль сестру – мы были близки, я слышу её разорванный крик

Но скоро я буду свободен от боли, и тут мне послышалось: «Стой, старик!»

В комнате нет никого, я уверен: в комнате только стрелок и мишень

Только угол стены, разбитое зеркало, но что-то качнулось в его отражении

Тенью метнулось ко мне, я увидел острые скулы, пронзительный взгляд

Лицо мне знакомо до боли, и он тихо сказал: «А ну дай сюда плётку, блядь!»

Я молча стоял перед ним, я, кажется, только громко подумал: «Ещё чего!»

«Плётку сюда!», – его голос резче и чётче, он быстро дал мне пощёчину

Я посмотрел на руку, которая била – прорезаны вены и жилы

Где-то уже я видел того пассажира – там ещё, в прошлой жизни

Треснули губы, и носом хлынула кровь, я уже лежал на земле

«Встать!», – он вновь приказал мне, «Сука, встать!», – я стал подниматься с колен

Он стоял предо мной, будто вылеплен скульптором, древнегреческий бог

Он издевался сейчас откровенно – самоуверенный, надменный, гордый

Кто ты такой, чтобы мной помыкать, откуда ты только взялся, сноб?

«Слушай сюда, ты, перхоть!», – он произнёс и с угрозой сплюнул под ноги

Стоял предо мною непоколебим, как скала, будто триста первый спартанец

И глаза, чтобы видеть, и в них мне на миг показалось жёлтое пламя

«Ты жалеешь себя, потерпевший, ты жертва, и я тебя презираю

Ты сам раскачал этот маятник между адом и раем – тоже мне, Данте!

Ты сам замутил эту сагу, сам загонял себя в минуса

Сам завернул себя в гибельный саван, сам, а потом обоссался»

«Что?», – я начал ему лепетать что-то там в своё оправдание

Мол, устал от всего, мол одинок и себя по жизни не умею продать

Мол, Маяковский и Байрон тоже не перешагнули свои тридцать семь

Но после них – классики тома, а после меня пустые залы, разбитые семьи

Я с обидой к нему: «Где ты был, когда я всеми предан и продан

В ломаный грош, лучше не трожь, что ты знаешь о звёздах в метро?

Я людей перестал понимать и никто из них мне не вернул добром

Это мой конец, я чую нутром!»

А он: «Не дави на слёзку, Серёж, ты считаешь свою доброту добродетелью

Но ты сам выбираешь подельников, и если по делу, ты был расточительно щедр не с теми

Тебе самому не смешно от этого бреда? Ты бежал от людей, ты бежал от себя

Ты такой же предатель, ты сам себя продал и предал

Ты не первый устал, не первый не вынес креста

Не первый играешь Христа, ещё один яйцеголовый паяц и клоун!»

«Паяц и клоун?!», – зря это бросил, слева вылетел просто кулак мой

С грохотом выбил бетонную крошку, мучитель стоял невредимый и строгий

Лопнула кость, кисть изогнулась в дугу, я упал перед ним на колени

«Что тебе нужно, кто ты?», – и тогда он сказал: «Называй меня Феникс

Считай меня тенью, теперь я твой новый подельник»

И пока ты считаешь потери в истерике, я ниспослан тебе показать, из какой ты материи

Фразы его хлестали меня, будто бич: «Жалкий wannabe!

Встать и на бит зачитать, встать к микрофону и не выбиваться из бита!

Тоже мне, сука, «Быть или не быть», Гамлет, грёбаный Гэтсби, действуй

Зачем ты сливаешь игру? Ты просто конченный лузер и трус!»

А вот теперь задело, Ахилл, это был его перегиб

Я в него всю обойму с руки, motherfuckin’ license to kill

В комнате стало тихо на миг, кто-то за стенами громко крикнул

«Психи, достали вы пьяными выходками, наряд уже выехал!»

Я молча стоял в образе Господа, полон пафоса, будто гарлемский госпел

Но куда же девался непрошеный гость мой?

Угол стены и разбитое зеркало, я нагнулся и поднял осколок

И снова увидел его и снова услышал насмешливый голос

«Моя взяла, идём», – сказал он, а не подчиниться было нельзя

Он был злее, сильнее меня – и тогда, будто пёс, я признал в нём хозяина

Казалось, он был из железа, плечи едва помещались в проём

«Ты встанешь сейчас и пойдёшь воевать за своё, но отныне со мною вдвоём»

Ты нашёл глазами его глаза и от волчьего прищура внутренне съёжился

И тут он сказал мне ещё раз: «Ты встанешь и будешь бороться, Серёжа!»

Стоял, как титан, предо мной полон силы и воли, а я был растением

Этот миг я признал поражением, в зеркале было моё отражение